Неточные совпадения
Теперь это была скромно и даже бедно
одетая девушка, очень еще молоденькая, почти похожая на
девочку, с скромною и приличною манерой, с ясным, но как будто несколько запуганным лицом.
Вдруг, смотрю,
девочка лет тринадцати, премило
одетая, танцует с одним виртуозом; другой пред ней визави.
Между тем Николай Петрович тоже проснулся и отправился к Аркадию, которого застал
одетым. Отец и сын вышли на террасу, под навес маркизы; возле перил, на столе, между большими букетами сирени, уже кипел самовар. Явилась
девочка, та самая, которая накануне первая встретила приезжих на крыльце, и тонким голосом проговорила...
Толпа дворовых не высыпала на крыльцо встречать господ; показалась всего одна
девочка лет двенадцати, а вслед за ней вышел из дому молодой парень, очень похожий на Петра,
одетый в серую ливрейную куртку [Ливрейная куртка — короткая ливрея, повседневная одежда молодого слуги.] с белыми гербовыми пуговицами, слуга Павла Петровича Кирсанова.
Были еще две княжны,
девочки одиннадцати и двенадцати лет, высокенькие, стройные, нарядно
одетые, ни с кем не говорившие, никому не кланявшиеся и боявшиеся мужиков.
Я застал изящно
одетую, интеллигентную даму, его жену, и двух дочерей, маленьких
девочек, искусанных комарами.
Оленка, красивая и глазастая
девочка,
одетая в сарафан из дешевенького ситца, со страхом смотрела на Таисью. Нюрочке очень хотелось подойти к ней и заговорить, но она боялась загулявшего Никитича.
Через минуту крючок упал, и в растворенной двери Розанов увидел очень хорошенькую и очень чисто
одетую семилетнюю
девочку с кудрявой русой головкой и с ямками на розовых щечках.
Это была маленькая, худенькая
девочка, лет семи-восьми, не больше,
одетая в грязные отрепья; маленькие ножки ее были обуты на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
Тут было пять или шесть женщин. Одна из них, по виду
девочка лет четырнадцати,
одетая пажом, с ногами в розовом трико, сидела на коленях у Бек-Агамалова и играла шнурами его аксельбантов. Другая, крупная блондинка, в красной шелковой кофте и темной юбке, с большим красивым напудренным лицом и круглыми черными широкими бровями, подошла к Ромашову.
За столом, на табуретках, сидели четыре очень опрятные, миловидные девушки и три
девочки,
одетые, как институтки, в одинаковые люстриновые платьица с белыми передниками.
Два или три раза, когда я возвращался с этих прогулок, навстречу мне на нашей лестнице попадалась какая-то востроглазая черненькая
девочка лет восемнадцати,
одетая в темное шерстяное платье, фланелевый клетчатый салоп и красный терновый капор.
Он застал уже всех совершенно
одетыми;
девочки чинно сидели, боясь измять свои беленькие накрахмаленные платьица; старик Ипатов, увидя Владимира Сергеича во фраке, ласково попенял ему и указал на свой сюртук; на Марье Павловне было темно-розовое кисейное платье, которое очень шло к ней.
В небольшой комнате, грубо, но обильно меблированной простой крашеной мебелью, посредине стоял Павел Павлович,
одетый лишь до половины, без сюртука и без жилета, и с раздраженным красным лицом унимал криком, жестами, а может быть (показалось Вельчанинову) и пинками, маленькую
девочку, лет восьми,
одетую бедно, хотя и барышней, в черном шерстяном коротеньком платьице.
И все ласкали Сашу. Ей уже минуло десять лет, но она была мала ростом, очень худа, и на вид ей можно было дать лет семь, не больше. Среди других
девочек, загоревших, дурно остриженных,
одетых в длинные полинялые рубахи, она, беленькая, с большими, темными глазами, с красною ленточкой в волосах, казалась забавною, точно это был зверек, которого поймали в поле и принесли в избу.
С этих пор вместе с Басей по домам стала ходить смуглая хорошенькая
девочка с бархатными черными глазами,
одетая несколько пестро, но очень оригинально, в лучшие отрезки Басиных тканей.
Пока я достиг флигеля, где жила Анета, меня раза три останавливали то лакей в ливрее, то дворник с бородой: билет победил все препятствия, и я с биющимся сердцем постучался робко в указанную дверь. Вышла
девочка лет тринадцати, я назвал себя. «Пожалуйте, — сказала она, — мы вас ждем». Она привела меня в довольно опрятную комнатку, вышла в другую дверь; дверь через минуту отворилась, и женщина,
одетая вся в белом, шла скорыми шагами ко мне. Это была Анета. Она протянула мне обе руки и сказала...
По ней шла
девочка лет семи, чисто
одетая, с красным и вспухшим от слёз лицом, которое она то и дело вытирала подолом белой юбки. Шла она медленно, шаркая босыми ногами по дороге, вздымая густую пыль, и, очевидно, не знала, куда и зачем идёт. У неё были большие чёрные глаза, теперь — обиженные, грустные и влажные, маленькие, тонкие, розовые ушки шаловливо выглядывали из прядей каштановых волос, растрёпанных и падавших ей на лоб, щёки и плечи.
Лестница кончилась… И шесть
девочек,
одетых в праздничные одинаковые платья и белые передники, очутились в огромной зале с колоннами, с роялем-гигантом, стоявшим у окна, с изящными желто-белыми стульями из карельской березы, с такими же диванами без спинок и всевозможными украшениями на высоких тумбах и бра.
Одетая в нарядное «домашнее» платьице Наташа казалась старше и красивее. Нелепо выстриженную головку прикрывал бархатный берет. Черные глаза сверкали оживлением. Яркий румянец не сходил с пылающих щек
девочки. Это была прежняя Наташа, живая, беззаботная птичка, почуявшая «волю», довольство и прежнюю богатую, радостную жизнь, по которым бессознательно тосковала ее маленькая душа. Дуня, едва удерживая слезы, стояла перед нею.
По дорожке, часто семеня маленькими ногами, шла
девочка лет двенадцати, остриженная в кружок и
одетая в опрятное ситцевое платье с фартучком. В руках она держала круглый поднос, и на нем запечатанное письмо.
Я невольно поддалась гнетущему настроению. Вот здесь, в этой самой зале, еще так недавно стояла освещенная елка… а маленькая чернокудрая
девочка,
одетая джигитом, лихо отплясывала лезгинку… В этой же самой зале она, эта маленькая черноокая грузиночка, поверяла мне свои тайны, мечты и желания… Тут же гуляла она со мною и Ирой, тут, вся сияя яркой южной красотой, рассказывала нам она о своей далекой, чудной родине.
Явился знакомый уже читателям черноглазый мальчик,
одетый в какие-то яркие, обшитые позументами, тряпки, и заявил на расспросы надзирательницы, что кошку он не украл, a что ему подарила ее одна девочка-пансионерка, которую он видел две недели тому назад в окне.
Я так углубилась в мои мысли, что не заметила, как внезапно стихло пчелиное жужжанье учивших уроки
девочек, и только опомнилась при виде начальницы, стоявшей в трех шагах от меня с какой-то незнакомой скромно
одетой дамой и маленькой потешной чернокудрой
девочкой, похожей на цыганенка. Меня поразил вид этой
девочки, с громадными, быстрыми, наивными и доверчивыми черными глазками.
Здесь и нарядные, роскошно
одетые как на бал барышни в полуоткрытых платьях и длинных перчатках до локтей, с вычурными прическами; здесь и скромно и бедно
одетые фигурки в коричневых и черных платьицах, иные при черных фартучках, как гимназистки; здесь и женщины средних лет, здесь и молодые, и совсем еще юные
девочки, лет пятнадцати и шестнадцати на вид.
В 1543 году в Новгороде стояла лютая зима. Однажды Афанасий Афанасьевич, которому шел уже сороковой год, возвращаясь из своего лабаза под вечер домой, увидал сидевшую на пороге крыльца его дома совершенно закоченевшую от холода худенькую
девочку лет одиннадцати,
одетую в невозможные цветные лохмотья. По смуглому лицу и черным как смоль волосам безошибочно можно было сказать, что
девочка — цыганка, отбившаяся от табора и заблудившаяся в городе.
— Так
одетый и спит, и крестик болтается… — наивно сообщила
девочка.
Сухощавая, сгорбленная, вся дрожащая старушка,
одетая как шестнадцатилетняя
девочка, предмет участия, сострадания и смеха.
Сколько раз говорил я себе:"перемените обстановку Бюлье, представьте себе, что это обыкновенный светский салон, и каждая оригинальная
девочка нашла бы себе место: сухая и сморщенная Nanna была бы нервная и капризная барынька, берущая эксцентричностью туалетов, Esther — еврейка, вышедшая из цветочного промысла, была бы крикливая, задорная чиновница, всегда скромно
одетая, Amélie превратилась бы в девицу с английскими вкусами, толстая Berthe считалась бы cune gaillarde du faubourg Saint-Germain", хвастливая и более всех развращенная Henriette была бы одна из тех светских женщин, у которых под сладкой улыбкой сидят все семь смертных грехов.
Две
девочки, от 10-ти до 12-ти лет,
одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать.